А пока мы-то вот так жили — от атаки до атаки и от госпиталя до передовой, что-то там умники в столицах нахимичили, напридумывали, да и заставили императора отречься от престола. Зачем? А кто бы еще знал — зачем. По мне, так просто деньги народные делили, а император им в этом чем-то мешал, вот и убрали его. Отрекся-то он отрекся, да только в пользу сына своего малолетнего, а к тому брата своего младшего приставил регентом, ну, управителем, то есть до совершеннолетия цесаревича.
… Начавший понемногу соображать, что ротный — не актер и не мистификатор, а простой рабочий с механического завода, волею судьбы попавший сначала на германскую войну, потом на гражданскую, а теперь и вовсе в загадочную и трудно понимаемую ситуацию, Паша осторожно, будто боясь спугнуть рассказчика, принял из рук одного из стрелков, забравшегося в бар, пару бутылок дорогущего коньяка, и присел к столу. Анька одобрительно кивнула, а ротный и вслед за ним старшина придвинули к Паше извлеченные из вещмешков жестяные, закопченные кружки. На несколько секунд, пока Паша штопором из складного ножа извлекал из бутылок пробки и разливал ароматную жидкость, установилась тишина, и Анька с укоризной сказала:
— Ну, вот, а про меня ты не подумал…
Паша чуть смутился, сообразив, что, в самом деле, не захватил стаканов ни для Аньки, ни для себя, но его выручил ротный:
— Ты не переживай, сейчас сглотну своё и тебе кружку отдам…
— Эх, да ладно тебе, не спеши, — отмахнулась Анька. — Я и так, из горлышка выпью. Главное, что вместе с вами…
— Всегда тебе говорил, что она — наш человек, — похвалил ротному Аньку старшина, принюхиваясь к коньяку. — А у нас такой только штабные пили, да и то не всегда…
— У нас его тоже не всем наливают, — улыбнулся Паша. — Для богатых напиток…
— Теперь уже не только для богатых, — хихикнула Анька, подхватывая бутылку с остатками коньяка и залихватски чокаясь ей с кружками ротного и старшины.
Выпив налитое, те солидно крякнули и утерли губы одинаковым жестом — слева направо. Паша чуть завистливо посмотрел на Аньку, присосавшуюся к горлышку бутылки, но повторять её подвиг не стал. Стаканов в баре полно, стоит только руку протянуть, да и спешить сейчас некуда, вряд ли "ликвидаторы" в такой непонятной и нервозной обстановке решатся на широкомасштабные действия ночью. Может быть, главари подполья и воспользовались бы такой ситуацией для собственной пользы, но они пока только начинали анализировать обстановку, сложившуюся после дня хаоса, и самые скоропалительные выводы и решения вряд ли последуют раньше полуночи. А уж от решений до их воплощения может пройти и еще целый день. Паша хорошо знал тех, кто сейчас изображал из себя "штаб восстания".
— А что потом, после отречения-то было? — спросила Анька, принюхиваясь к запахам жареного мяса, распространяющимся из кухни.
— Да так кавардак и продолжился, — ответил ротный, достал и положил на стол свой портсигар, с выбитым на крышке перекрещенными серпом и молотом, закурил и продолжил исторический экскурс: — Дядя малолетнего императора, Михаил, строгий мужчина был, да и воспитан в старых традициях: честь, совесть, ответственность. А у нас уже в стране, да и не только у нас, как потом выяснилось, вместо чести-совести деньги-богатство на первый план вышли. Вот тогда и объявил председатель правительства нашего, князь Львов его звали, что не будет подчиняться новому императору и регенту. Мол, надо созывать учредительное собрание и всем миром решать, как жить дальше — с царем или без. Кто-то за князя пошел, кто-то против, кто-то сам по себе, вот только за Михаилом и императором мало народу осталось. Ну, не то, что бы совсем уж весь народ совесть потерял, но как-то уж так получилось, что не поддержали его. Ну, снял Михаил свою, ему лично подчиненную, дивизию с фронта и к столице северной двинул.
Не знаю уж кому верить, а кого и проверить, но только потом все хором говорили, что из-за этого вот снятия войск и провалился у нас германский фронт. Германцы в наступление пошли, прорвались… Оно, конечно, понятно, почему так разговорились, дивизия-то у великого князя не простая была, и по численности усиленная, и по личному составу из старослужащих больше, чем наполовину, и офицерами укомплектована по всем штатам. А германцы тем временем южные губернии от северных отрезали, ну, не то, что б совсем, а самые удобные, прямые пути оседлали, встали крепко, начали оборону строить, а не просто в окопах отсиживаться, да самогонку по деревням жрать, как до того иной раз бывало.
А в столицах-то, вместо того, что б на фронт внимание обратить, стали с Михаилом и его дивизией бороться. А как бороться, если дивизия это с первых дней на войне, а у тыловиков, кроме желания, ничего нету: ни опыта, ни войск обстрелянных, ни офицеров боевых.
Это мы уже через год после главной-то революции поняли, а некоторые — и пораньше, что без опыта, без офицеров обстрелянных и боевых — не армия, насмешка одна и балаган".
— Когда главная-то случилась? — спросил Паша, все-таки во время рассказа дотянувшийся до стойки бара и прихвативший себе стакан.
— Интересно, что ли? — прищурился на него ротный.
— Еще бы, — ответила за Пашу Анька, — вот у нас про такое никто не расскажет. И давно уж это было, и — не так все…
— Ну, так я к этому и веду потихоньку…
Дивизия регента дошла только пригородов, там её встретили хоть и плохонькие, резервные, но все-таки войска. Ну, и вместо того, что б стрелять друг в друга — побратались. Там ведь как получилось? собрали тех, кто вот только с госпиталей выписался, тех, кто по ранению в учебных ротах служил… то ли хитрость такая была, а скорей всего — не стали сами тыловики под пули лезть, вот и бросили на княжескую дивизию таких же фронтовиков. А ведь это ж каким нелюдем надо быть, что б в своего же брата-солдата стрелять? не нашлось там таких в этот момент, хоть и много потом всякого всплыло.
Вообщем, остался регент без сил всяких воинских, а уж по гражданской линии ему и так никто подчиняться и не думал. Да и совету министров тоже уже не подчинялись, как-то незаметно, но очень весомо их место рабочие Советы заняли. Ну, и решили в масштабе всей империи, собрать свой, советский съезд в столице. Говорят, на спичках кинули — в какой, решили — в северной столице собраться.
Вот тут и случилась главная революция-то. Под шумок, пока Съезд Советов собирался, да размещался, да всякие оргвопросы решал, вылезли откуда-то социал-демократы, ну, та их часть, активная, что и купцов при императоре грабила, к забастовкам подстрекала, про других-то мало что слышно бывало, а эти-то вечно в уголовной хронике, в газетках, именовались… По мне, так они от бандитов простых только лозунгами отличались, да еще и тем, что общак партийной кассой именовали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
